Вызывающие ветер

В 1590 году барвикские ведьмы из Шотландии вызвали небывалую бурю на море и потопили корабль короля Эдуарда. А нет ли каких-нибудь примеров воздействия на бури и ураганы поближе к нашим дням? Оказывается, есть.

Рассказывает Анатолий Строжков: "В 1948 году мне было десять лет. Тогда из моей зауральской деревни под названием Яутла потребовалось доставить одного арестанта в районную кутузку в село Шатрово, что в двадцати километрах к югу от нашей деревни. В конвоиры снарядили моего крёстного, Строжкова Филимона Васильевича, фронтовика, мужика крепкого и энергичного.

В те годы автомашин не было, подводы из-за горячей сенокосной поры не нашлось, и Филимон с берданкой наперевес повел арестанта пешим ходом. Кто был этот арестант - то ли дезертир, скрывавшийся в лесных заимках, то ли преступник, пережидавший время в наших непаспортизированных деревнях, - я не знаю.

На половине пути, около Макарова лога, арестант замедлил шаг, и ствол Филимонова ружья уткнулся ему в спину. Допускать этого никак было нельзя. Не оборачиваясь, арестант толчком ладони отбросил ствол в сторону, ударом кулака в лицо свалил конвоира в траву, пнул ему в бочину, забрал ружьё и был таков. А километрах в двадцати к западу от этого места за мочажинами, болотами и завалами лежала деревенька Антрак в окружении трёх озёр.

У самого большого озера на ровном берегу зеленел ромашковый лужок, поодаль колосилась рожь. Стайка белоногих берёз смотрелась в голубое зеркало воды. На небе белым платочком плыло облако. И вот среди этой мирной картины под вечер, когда мой крёстный с фингалом под глазом, без ружья пришёл в райотдел милиции, в это самое время сбежавший арестант из Филимонова ружья застрелился.

Кукушка в роще испуганно замолчала, а несчастный упал среди ромашек. И пришлось жителям Антрака

«... нежданно-негаданно
Хоронить молодого стрелка,
Без церковного пенья, без ладана,
Без всего, чем могила крепка».

Председатель колхоза, замотанный текучкой и хлопотами сенокосной поры, приказал трём-четырём парням отвезти гроб на кладбище и быстрей закопать. И это было большой ошибкой. Лето 48-го и так было жаркое. А после этого случая жара что-то совсем затянулась. Мало того, стали замечать, что дождик начинал собираться, где-то вдали за Шишиморой гремел гром, но тучи обходили поля Антрака стороной. Посевы жухли без дождей. Собаки, высунув языки, прятались в лопухах, куры ходили, растопорщив крылья. Старики обвиняли колхозное руководство: нельзя самоубийцу хоронить на кладбище, место ему за оградой. Из-за этого и божье наказание - сушь непереносимая. Ещё несколько дней без дождя, и хлеб погибнет.

А секретарём парторганизации в Антраке был Строжков Корнил Абросимович, парашютист-десантник, человек, которому я всегда буду благодарен, пока я жив, за его доброе отношение ко мне. По совместительству дядя был ещё и избачом, то есть заведующим читальным залом.

И вот как-то вечером, когда дядя Кома в избе-читальне подшивал газеты, к нему явилась депутация местных стариков. Деды пришли просить разрешения провести важный молитвенный ритуал, чтобы нейтрализовать большой грех похорон на сельском погосте человека, наложившего на себя руки. Дядя был молодой, горячий, коммунист, а следовательно, атеист. Он пытался втолковать старикам, что всё задуманное ими - это темнота и суеверие. Так старики ни с чем и ушли. Но они направились вовсе не по домам.

Двое запрягли на колхозном дворе старого мерина в двуколку с бочкой и привезли на кладбище воды из самого маленького озера. (Это озерцо пользовалось дурной славой. В нём не водилась рыба, скот не ходил сюда на водопой. Вода была с каким-то тёмно-коричневым оттенком. На озере был плавучий остров с растущей на нём берёзой. В зависимости от направления ветра остров прибивало то к одному берегу, то к другому.)

Другие деды старым топором, который неделю специально к ритуалу выдержали под полком чёрной бани, вырубили толстый осиновый кол. Этим колом могилу несчастного стрелка пробили до самого гроба. После этого, сотворив молитву, вытащили из бочки затычку и струю воды нацелили в отверстие на могиле. И что интересно, пока вода текла из бочки, начали собираться тучи. Когда бочка опорожнилась, полил и стал набирать силу дождь, долгожданный дождь. А когда заговорщики разошлись по домам, на деревеньку обрушился обвальный ливень. Беспрерывно гремел гром и сверкали молнии.

На другой день деревня являла собой картину опустошения. Улица была вся изрыта промоинами. В огородах - лук, чеснок, укроп, помидоры - всё было вбито в землю. У кого-то сорвало крышу, у кого-то подмыло и обрушило поленницу дров. Ближе к обеду к дяде пришли понурые старики с котомками на спинах. Пришли повиниться, что натворили столько бед. Ведь сорок восьмой год отделяло от недоброй памяти тридцать седьмого всего десятилетие... Дядя был растроган готовностью стариков идти в районную КПЗ и отпустил их по домам.

Могущество средневековых ведьм можно, подвергнув сомнению, объяснить случайным совпадением. Этим же можно объяснить и спасительный дождь в послевоенном Антраке. Но есть ещё примеры.

В Брянской области в двадцатых годах была деревенька Атракинь. А через речку напротив было село Заулье. Оно росло, ширилось и обогнало по размерам Атракинь, а потом и совсем поглотило эту деревеньку. Сейчас её не найти на картах. И вот в конце двадцатых годов прошлого века крайняя изба в Атракини вдруг загорелась. С огнём можно было бы справиться. Но вдруг налетел такой ветер, что пламя поднялось ревущим вихрем и искры понесло прямо на дома, стоящие по ветру.

Люди бросились вытаскивать одежду, кадки, выгонять скот. Крики, причитания, паника. И тут из ближайшей за горящим домом избы вышел старик с древней деревянной ступой. Уж зачем, казалось бы, такое добро спасать? Но люди знали, что старик зря возиться с источённой шашелем деревяшкой не будет. Так и случилось. Дед прочитал молитву и потом раструб ступы направил навстречу ветру. И на виду целой деревни ветер переменил направление на противоположное. И все дома, крыши которых уже начали дымиться, были спасены. Сгорел только крайний дом. Причиной пожара вроде бы стал оставленный без присмотра самовар.

О случае в Антраке знаю от очевидцев -родственников. А третий случай с поворотом движения воздушных масс во время пожара рассказан мне необыкновенной женщиной, родившейся в этой деревне, Ксенией Евменовной. Жила там семья Мишаковых - Евмена Логвиновича и Степаниды Емельяновны. Было у них восемь детей. Летом работали в колхозе. А зимой глава семейства уезжал на шахты в Донбасс. Все были сыты, одеты, обуты, здоровы и ухожены.

Во время войны с Германией по доносу предателя партизана Мишакова Евмена застрелили. Позднее каратели-мадьяры согнали всех, кто был связан с партизанами, в овощехранилище, закатили туда бочку с горящей смолой и обрушили вход. Вот такая получилась газовая камера. В этой камере погибла и Степанида Емельяновна. Ксения Евменовна прошла через фашистский концлагерь, после войны уехала на Сахалин.

Выращивала там на своём подворье свиней и бычков: как раз в те годы пропагандировалась брежневская продовольственная программа. Сейчас она живёт в Москве и вполне оправдывает звание «стодельница», которым её наградили знакомые: шьёт, вяжет, выращивает фрукты-овощи, может снять порчу, сглаз и даже такой жестокий наговор, который в народе зовётся «кол в груди».