Ведьмы и бесы Сергея Есенина

Молодой человек, укутавшийся в шубу и намотавший на голову шарф, прогуливался по берегу Невы, когда к нему подошла женщина в оборванной одежде и попросила копеечку на хлеб.

«Сгинь! Сгинь, ведьма!» - закричал он и отчаянно замахал руками. Ровно через две недели он скончается в возрасте 30 лет. И именно ту ведьму обвинит в смерти известного поэта Сергея Есенина его давний приятель, Вольф Эрлих.

Советский поэт Вольф Эрлих до конца своих дней будет утверждать, что в смерти Есенина присутствует мистический след. Из его воспоминаний нам известно, что с юности Сергей Александрович увлекался магией, не раз посещал гадалок, нередко сам пробовал проводить колдовские ритуалы и участвовал в спиритических сеансах - в то время очень модных в богемных кругах. Часто сеансы устраивались в доме Вольфа, на них также присутствовали друзья Есенина - журналист Георгий Устинов с супругой.

На одном из таких сеансов компании удалось вызвать духа, который представился ведьмой, умершей много веков назад. Рассказывают, что он сообщил, обращаясь к Есенине: «Я приду за тобой, жди...».

Поэту, который верил во все мистическое, стало не по себе. Ведь и до этого ему казалось, что его преследуют сущности из параллельного мира. Существует версия, что духа сымитировал Устинов, чтобы разыграть поэта, но сам он это отрицал.

«Как-то я спросил у Сергея, есть ли у него причины бояться ведьм? Он ответил, что причины есть, но рассказывать о них он не желает», - однажды признался Вольф Эрлих.

28 декабря 1925 года Эрлих последний раз в жизни увидел Есенина - их встреча состоялась в кофейне питерской гостиницы. Когда друзья стали прощаться, Есенин сунул Вольфу в нагрудный карман пиджака свернутый лист бумаги, попросив прочитать дома.

На бумаге рукой поэта было написано его последнее стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья...». Но самое страшное было даже не это: слова на бумаге были начертаны не чернилами, а кровью - это позднее подтвердит экспертиза.

В ночь на 29 декабря Есенина не станет. На суде Эрлих скажет, что его приятель писал кровью не в первый раз, поэтому ничего удивительного в этом нет - у него просто не было чернил.

Он же выскажется в пользу версии самоубийства: «Я верю, что он мог наложить на себя руки, потому что находился в отчаянии, но полагаю, что его до этого могли довести ведьмы, которые его преследовали».

Впрочем, заявление про ведьм не войдет в официальные протоколы, но с легкой руки участников процесса станет достоянием общественности. Им заинтересуются и в НКВД, и в прокуратуре СССР. Уже в наше время историки выдвинут версию о том, что никаких ведьм в жизни Есенина не было. Были слежка, организованная НКВД, он это замечал, но его страсть к мистике не позволяла признать, что преследованию есть вполне логичное объяснение.

Есть версия, что, получив приказ «свыше» об убийстве поэта и инсценировке суицида, чекисты использовали трюк с переодеванием, придя к нему в гостиничный номер в облике «посланца из мира мертвых», чтобы запугать свою «жертву» окончательно и вынудить его повеситься.

Возможно, так и было, ведь одна из главных загадок в смерти поэта заключается в том, что он, - имея рост 1,67 м, умудрился подвесить себя за шею под потолком высотой более 4,5 метра, да еще на вертикальной трубе отопления - говорят, без посторонней помощи это невозможно.

Власти, чтобы «замять» версию с преследованием и убийством и дабы Вольф Эрлих, тогда набиравший популярность, не сболтнул чего лишнего, на несколько месяцев упекли его в психиатрическую клинику. Но это не сломило и не остановило Эрлиха. Спустя несколько лет он устроился работать в журнал «Ленинград», где к 5-летней годовщине смерти друга опубликовал статью, в которой намекнул на «необычную» версию случившегося.

Позднее он стал все чаще говорить о ведьмах в жизни Есенина и рассказывал, что пишет киносценарий об этом... Но неожиданно во время командировки в Армению Эрлих исчезает. Позднее выяснится, что его арестовали, а после расстреляли под выдуманным предлогом - спустя несколько лет Военная коллегия Верховного суда СССР его реабилитирует «в связи с отсутствием состава преступления».

С легкой руки журналиста Георгия Устинова, написавшего немало статей о смерти своего друга, мы знаем, что мерещились Есенину не только ведьмы. «Бесы с хвостами и в шляпах, чудища с красными глазами, покойники без голов и с синими руками», -опишет он видения Сергея.

Правда, уточнит, что всех этих существ поэт видел исключительно, когда напивался «до чертиков». А пил он немало, и это создавало ему немало проблем. Так, сохранилась амбулаторная карта, которую Сергей своей рукой заполнил, когда ложился на профилактику в больницу. В графе «Алкоголь» он написал: «Много, с 24 лет». В той же карте рукой лечащего врача безжалостно выведено: «Delirium tremens. Белая горячка, галлюцинации».

В 1921 году в переписке с одним из своих друзей Есенин сообщит: «Пить сегодня уже не буду, потому как увидел, как в комнату явилась мертвая бабка».

Позднее, уже в другом письме, он разоткровенничается: «Человеком я бываю от силы час в день, остальное время -пьяный безумец... Очень я устал, а последняя моя запойная болезнь сделала меня издерганным».

Будучи в Америке с супругой Айседорой Дункан, Есенин тоже допивался до видений. Дункан в интервью газете «Геральд Трибьюн», где появилась разгромная статья о неподобающем поведении русского поэта в отеле, где он буйствовал и разбил зеркала в номере, рассказала: «Он увидел, как из зеркала стали выбираться существа из ада, испугался и хотел их остановить».

Правда, Айседора винила во всем не слабость своего мужа к алкоголю, а... американское правительство. В то время страну сотрясал «сухой закон», а потому пить ему приходилось не качественный алкоголь, а поддельный виски, который подпольно разливали в кабаках и который, с ее слов, доводил людей до безумства и галлюцинаций...

Многие, знавшие поэта, стали замечать, что на фоне алкоголизма у него появилась еще одна мания - мания смерти. Как только он узнавал, что где-то ведет прием очередная гадалка или провидец, он тут же спешил за пророчеством и нередко начинал с вопроса: «Сколько мне осталось жить?»

Интересно, что исследователи творчества Есенина отмечают около 400 случаев упоминания смерти в его произведениях, при этом более трети из них приходятся на последние два года, причем в половине этих стихов поэт говорит о своей смерти, о самоубийстве.

«Вот помру, тогда узнаете, кого потеряли. Вся Россия заплачет», - все чаще говорил поэт своим приятелям. За два месяца до смерти в своей последней поэме «Черный человек» он пишет о себе: «Друг мой, друг мой, я очень и очень болен». Немногим ранее Есенин выводит нетвердой рукой в своих стихах: «Одержимый тяжелой падучей, я душой стал, как желтый скелет».

Известно также, что как минимум трижды поэт пытался покончить с собой. Он ложился под колеса дачного поезда; находясь в Баку, бросался в нефтехранилище, резал стеклом вены. Но всякий раз рядом с ним находились друзья, и трагедии удавалось избежать.

За три недели до трагической развязки друзьям поэта удалось положить его в московскую клинику под присмотр доктора Петра Ганнушкина, легендарного русского психиатра и большого почитателя таланта поэта. Цели было две - спасти поэта от судебного преследования (чуть ранее Есенин в поезде по пьяни учинил дебош, поколотив ехавших с ним в одном вагоне кремлевских чиновников), а заодно полечить его от алкоголизма.

О своем лечении Есенин писал приятелю Анатолию Мариенгофу: «Здесь хорошо, но раздражает, что мне не позволяют закрывать дверь... Они боятся, что я покончу самоубийством, а я боюсь, что придет ведьма...»

Однажды, уже после смерти Есенина, доктор Ганнушкин расскажет, что его пациент жаловался на постоянные видения (иногда он даже не мог определить - живой перед ним человек или нечто из его подсознания) и голоса, звучащие в голове.

При этом, по словам поэта, голоса он слышал исключительно когда был нетрезв, и громче всего они звучали в его голове, когда после бурных пьянок он оказывался один в помещении, - они звучали монотонно и так громко, что он не мог заснуть.

Естественно, официальная медицина не поверила в то, что умершие нашли в Есенине контактера, и пыталась лечить его от белой горячки.