Почему столько людей верит в теории заговора?

Вы наверняка слышали, что вспышка коронавируса — это происки фармацевтических компаний. Или китайцев. Или их врагов. Убедительных доказательств нет, но люди все равно верят в это — теории заговора. Почему? Откуда вообще берутся такие теории? И можно ли с ними что-то сделать?

"В 2008 году его [израильского иммунолога Йегуду Шенфельда] попросили выступить перед Конгрессом США по вопросам о пользе и вреде вакцинации. Йегуда очень хорошо выступал, ему хлопали и затем сказали: "Спасибо, дорогой профессор, но вы сами понимаете, что после любых медицинских вмешательств есть некий уровень осложнений. Что тут говорить — ничего странного". А в кулуарах ему пояснили, что, к сожалению, хотели бы мы или не хотели, нам не переломить вакцинальное лобби: это очень большие деньги", — рассказывает профессор Александр Полетаев, отвечая на вопрос о том, сговорились ли Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), государственные органы и большинство врачей на планете. Круглый стол, устроенный из-за скандальной книги блогера-антипрививочника, идет третий час. Все устали, никто не готов уступать.

Мнимая ложь элит насчет безопасности прививок — одна из многих теорий заговора. Такие теории дают альтернативное объяснение важных событий и представляют их как тайный план некоего маленького, но влиятельного сообщества. Новый коронавирус был создан в лаборатории в Ухане и вырвался неслучайно: власти КНР под шумок скупают обесценившиеся акции местных компаний. Изменение климата выдумали продажные ученые и ООН. Теракты 11 сентября устроили американские спецслужбы. Земля — плоская, окружена ледяной стеной и покрыта куполом, а NASA и все остальные врут. "Не доверяйте мухам: они шпионят на правительство", — полушутя поет английская группа Slaves. Свежие теории заговора появляются чуть ли не каждый день.

Приверженцев этих теорий, конспирологов, не переубедить, указывая на нестыковки, дыры, фактические ошибки (например, на сайтах Конгресса, Национальных архивов США и в поиске Google не упоминается, что Йегуда Шенфельд когда-либо выступал на слушаниях по вакцинации — только в суде как эксперт с сомнительной репутацией), новую информацию и на то, что ключевые утверждения теорий заговора редко можно проверить.

"У подозрительного человека всегда на уме что-то есть. Он смотрит на мир с устойчивым предубеждением, постоянно стремясь найти подтверждения своим подозрениям. Уговорить его отбросить подозрения или основанный на них план просто невозможно. Наоборот, он не только не согласится с рациональными аргументами, но и найдет в них нечто, подтверждающее его точку зрения. Любой, кто пытается повлиять на подозрительного человека, если у него не хватает ума вовремя прекратить свои попытки, неизбежно сам становится объектом подозрений", — пишет психоаналитик Дэвид Шапиро в книге "Невротические стили".

Из-за этого теории заговора часто рассматриваются как паранойя и бред, а конспирологи — чуть ли не как душевнобольные. Но, во-первых, когда теории заговора приравнивают к паранойе, иногда это просто риторический трюк, чтобы дискредитировать оппонента в споре и отмахнуться от его идей. Мол, посмотрите, да это же конспиролог, чего с ним вообще разговаривать, он потерял связь с реальностью (эта уловка подробнее разобрана в книге "Тайны и заговоры" французского социолога Люка Болтански).

Во-вторых, у теорий заговора слишком много сторонников. В 2013 году опрос Gallup показал: 61% американцев верят, что убийца президента Джона Кеннеди Ли Харви Освальд действовал не в одиночку, хотя выводы официального расследования говорят об обратном. А у нас, по данным ВЦИОМ, полтора года назад 66% людей считали, что существует группа лиц, которая стремится переписать российскую историю, подменить исторические факты, чтобы навредить России, приуменьшить ее величие. Трудно представить, что сотни миллионов людей в двух странах — клинические параноики. В-третьих, как пела Nirvana, даже если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят.

Они нам врали

Власти, корпорации и остальные элиты неспроста вызывают подозрения. В 1940-х годах Национальные институты здравоохранения США профинансировали кошмарное исследование в Гватемале. В стране, где половина людей жила в крайней бедности, ради эксперимента американские медики годами заражали гонореей, сифилисом, мягким шанкром детей, сирот, проституток, индейцев, больных проказой, пациентов психиатрических лечебниц, заключенных тюрем и солдат, которые ни о чем не догадывались, в отличие от гватемальских политиков. Подробности этого эксперимента оставались в тайне полвека, и только в 2010 году президент США Барак Обама принес извинения.

В 1930–1970-х годах Министерство здравоохранения и социальных служб США проводило другой отвратительный эксперимент. На протяжении 40 лет врачи наблюдали за сотнями черных мужчин-сифилитиков в Алабаме, чтобы разобраться в течении болезни. Когда появились антибиотики, справляющиеся с возбудителем — бледной трепонемой, больным их не давали, а в некоторых случаях медики специально препятствовали такому лечению. В 1972 году историю раскопали журналисты, был большой скандал. Неудивительно, что спустя десятилетие многие черные решили: новый смертельный вирус, ВИЧ, разработан в государственных лабораториях для истребления их собратьев.

В нашей стране самый памятный пример — взрыв на Чернобыльской АЭС, когда власти пытались скрыть произошедшее, рискуя жизнями людей. Менее известна авария на комбинате "Маяк" около Озерска. В 1957 году там взорвалось хранилище радиоактивных отходов, и ядовитое облако поплыло в сторону Свердловска. В "Челябинском рабочем" написали, что уральцам повезло увидеть редкий природный феномен — полярное сияние. Что случилось на самом деле, вскрылось только в перестройку, уже после катастрофы на ЧАЭС.

Эти истории слишком страшные, чтобы их забыть. Когда над школой пролетал вертолет, учительница физики мечтательно смотрела в окно и протягивала: "Дозиметристы…" Километрах в тридцати по прямой от нашего городка расположена Белоярская АЭС. В детстве я с родителями ездил в ту сторону за грибами и на рыбалку. Однажды мы остановились около посадки и переглянулись: у всех елок на одной высоте пожелтели верхушки. Что произошло, мы так и не узнали, но в тот момент, не сговариваясь, подумали: "Белоярка". Ведь никто бы нас не предупредил, как всегда.

Три соблазна теорий заговора

Теории заговора не просто паранойя. Карен Дуглас и еще два социальных психолога из Кентского университета называют три причины, или мотива, почему люди верят в козни тайных обществ. Во-первых, все мы любопытны и ищем причинно-следственные связи, чтобы понимать происходящее. Но часто важная информация неполна, противоречива, туманна или опровергает то, что мы слышали раньше, — законченная картина из нее не складывается. В эти щели просачиваются теории заговора.

Понимать окружающий мир еще и выгодно: от этого зависит безопасность и благополучие. Карен Дуглас и ее коллеги пишут, что люди обращаются к теориям заговора, если чувствуют угрозу и бессилие, испытывают тревогу. Даже если ты не можешь повлиять на жизнь, ты хотя бы знаешь, откуда ждать подвох. А в случае с вакцинами даже можно кое-что предпринять: например, не прививать своих детей и просвещать других родителей. С этого начинается мессианская легенда того блогера, из-за которого спорили на круглом столе: якобы однажды он прозрел и не мог не рассказать об откровении, снизошедшем из агрегаторов медицинских статей.

К теориям заговора обращаются еще и за этим: чтобы поднять самооценку и превознести свой коллектив, виня в несчастьях кого-то другого, сильного и злого. Согласно исследованиям, на которые ссылается с коллегами Карен Дуглас, к теориям заговора склонны отверженные, этнические меньшинства, бедняки, политические аутсайдеры. У этих людей часто есть нарциссические черты, им свойственно чувствовать себя жертвами и так, словно их и им подобных недостаточно ценят. "Теории заговора совсем не иррациональны и не свидетельствуют о психических патологиях, — пишут в другой обзорной статье социальные психологи Вирен Свами и Адриан Фернэм. — На самом деле, они позволяют разобраться, как работает общество".

Конспирология — продукт современности

Заговоры известны по меньшей мере с Античности, но, как пишет историк Гордон Вуд, долгое время они воспринимались просто как метод политической борьбы, и в них не было ничего умозрительного. К примеру, Гай Кассий Лонгин и Марк Юний Брут действительно подговорили римскую знать, чтобы свергнуть Гая Юлия Цезаря. Еще в этом же ключе о заговорах рассуждал философ Никколо Макиавелли, который писал в первой половине XVI века.

Все изменилось в Новое время. После долгих и кровопролитных религиозных войн в Европе начался небывалый экономический подъем, население росло. Кто есть кто, судить теперь было трудно. Люди отдалялись друг от друга и делались все подозрительнее. А научная революция перевернула представления о том, как устроена жизнь. Раньше неисповедимы были пути

Господни, а после Исаака Ньютона с мира сползла завеса тайны. Из-под нее выступили причины и следствия, а человек почувствовал над ними больше власти, чем раньше. Но властью можно злоупотреблять. Иными словами, теории заговора расцвели на заре современности и, вероятно, неотделимы от нее.

Тем не менее что-то удерживает общества от распада с тех пор и до сегодняшнего дня. Политический теоретик Уильям Дэвис считает, что это доверие. "Речь не только о политике. Большая часть наших представлений о мире на самом деле принята на веру со слов журналистов, экспертов, властей. Хотя все мы иногда становимся свидетелями чего-то, со многими утверждениями, которые кажутся справедливыми, мы просто соглашаемся", — пишет Дэвис в колонке для The Guardian.

Эта система начала складываться во второй половине XVII века, когда торговцы и ученые придумали, как записывать данные и делиться ими с другими; позже эти методы переняло государство и все остальные, поскольку экономика стала слишком сложной, чтобы вести дела в одиночку. Уже тогда система вызывала подозрения. Общее знание, основанное на статистике и отчетах, производил в основном узкий круг образованных мужчин. Постепенно их стали представлять этаким закрытым клубом, элитой, несмотря на то что интересы этих людей не всегда совпадают, а иногда противоречат друг другу.

Рассуждая о взлете популистов в разных странах, Уильям Дэвис говорит о кризисе доверия: журналисты, политики и другие высокопоставленные лица по умолчанию не кажутся честными. Вся публичная сфера, а не отдельные злодеи, выглядит насквозь прогнившей. "Несколько ключевых скандалов последнего десятилетия были такими большими, что вину не возложить на кого-то конкретного. Разоблачения Эдварда Сноудена, "Панамское досье", махинации с налогами в банке HSBC — это десятки тысяч или даже миллионы документов. Бюрократии, построенные на бумагах, еще не сталкивались с такой угрозой своей легитимности", — пишет Дэвис.

Из-за того что главными источниками правды стали люди вроде Сноудена, Джулиана Ассанжа и Челси Мэннинг, старые иерархии рушатся. Если экспертные точки зрения не заслуживают доверия, то альтернативные мнения не хуже. В вопросах вакцинации суждения инженера-электронщика, хирурга и директора центра, где работают с аутистами, обретают такой же вес, что и у специалистов по вопросам вакцинации, как это было на упомянутом круглом столе. Правдоподобнее кажется и особый тип альтернативного мнения — теории заговора. Причем теперь они слипаются в ком, и не всегда понятно, в чем выгода мнимых заговорщиков. "Они хотят, чтобы люди были глупыми, слепыми и глухими к правде, чтобы можно было накачать нас вакцинами и отправить в школу", — говорит "плоскоземельщик" из документального фильма "За изгибом" Netflix.

Что остается

Карен Дуглас и ее коллеги из Кентского университета анализировали нужды, которые подталкивают людей к таким теориям. Но также психологи попытались понять, удовлетворяются ли эти потребности. Судя по всему, нет или только отчасти. С помощью конспирологических домыслов человек способен защитить свою картину мира. Но в то же время в экспериментах теории заговора действовали на людей парализующе. Выслушав информацию от исследователей, по сравнению с контрольными группами они были менее склонны предпринять что-то, что подкрепило бы их чувство контроля над ситуацией. Другие эксперименты показали, что из-за теорий заговора падает доверие к государственным институтам, политикам, ученым. Выходит, это не только симптом, но и причина отчуждения.

Теории заговора останутся просто потому, что мы верим в их ключевые элементы: свободу воли и причинно-следственные связи. Но предрасположенность к этим теориям зависит от изменчивых обстоятельств, в которых мы живем. Повлиять на них в одиночку практически невозможно. Тем не менее, когда возникает интеллектуальный соблазн объяснить происходящее как злую волю какой-то клики, стоит помнить, что о настоящих угрозах все-таки становится известно благодаря честным людям, а все тайное становится явным, а теории заговора не принесут покой и благополучие.

Марат Кузаев

Источник