Секс с инопланетянинами (2 часть)

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Мы вернулись в другое помещение. Трое членов экипажа беседовали, сидя на вращающихся стульях. Я сказал "беседовали", хотя следовало бы сказать "хрюкали". Сопровождавший присоединился к ним, оставив меня одного в центре зала. Теперь я был совершенно спокоен, так как знал, что они не причинят мне никакого зла.

Пока они "говорили" друг с другом, я пытался не тратить зря время и точно запомнить все детали, – стены, мебель, их одежду и т. п. Мне бросилась в глаза стоящая на столе квадратная коробка со стеклянной крышкой, прикрывающей диск, похожий на циферблат будильника. На циферблате имелась стрелка и черная отметка на месте цифры "6". Аналогичные отметки были в точках, соответствующих трем и девяти часам. На месте 12 часов было по-другому: четыре маленькие параллельные черные черточки. Я не могу объяснить их значения.

Вначале я решил, что это может быть часами, так как время от времени один из членов экипажа поглядывал на аппарат. Но это, наверное, были не часы, потому что за все время, что я наблюдал, стрелка не подвинулась. И тут мне пришло в голову взять эту штуку. Вспоминаю, что в тот момент я искал, что бы такое унести с собой в качестве доказательства. Если бы мне удалось взять ее, проблема была бы разрешена. Возможно, понимая мой интерес к ней, экипаж подарит мне ее.

Я медленно приближался к ней; члены экипажа не обращали на меня внимания. Я быстро схватил прибор обеими руками, стащив его со стола. Он был тяжел, весил, наверное, больше двух килограмм... Но у меня не было времени изучить прибор, так как один из сидящих вскочил, сердито отобрал коробку и, оттолкнув меня, поставил ее на место. Я отлетел к противоположной стене и там замер. Я не боялся их, но в данной ситуации лучше было держаться потише: стало ясно, что они обращались со мной дружески только тогда, когда я вел себя прилично. Зачем рисковать, если все равно нельзя было ничего сделать? Единственное, что я сделал - поцарапал стенку ногтями, надеясь отковырнуть кусочек металла. Но мои ногти скользнули по гладкой стене. Металл был твердым, и попытка осталась безуспешной. Тогда я решил ждать, что же будет дальше.

Я больше не видел женщины, но понял, где она может быть. В передней части большого помещения была дверь, через которую я не проходил. В этот момент она была чуть приоткрыта, и временами оттуда доносились звуки шагов. Это могла быть только женщина: остальные были со мной, затянутые в комбинезоны и шлемы. Думаю, что переднее помещение могло быть пультом управления, но не смог это проверить.

В конце концов один из команды встал и дал понять, что я должен следовать за ним. Все остальные остались сидеть, не обращая на меня никакого внимания. Мы прошли к выходу и оказались в маленьком помещении. Внешняя дверь была открыта, лестница спущена. Однако мы не спустились. Мой компаньон предложил пойти за ним к платформе, расположенной по обе стороны двери. Платформа окружала аппарат и, несмотря на ее узость, позволяла пройти в обе стороны.

Вначале мы направились к его передней части. Там я увидел металлический выступ, квадратный, резко выдающийся и накрепко соединенный с корпусом (с другой стороны был такой же выступ). Если бы они были побольше, я посчитал бы, что они служат крыльями, помогающими аппарату летать. Судя по их форме, я подумал, что они предназначены для управления аппарата при спуске и подъеме, двигаясь вверх и вниз. Признаюсь, однако, что никогда, даже в момент отлета корабля, я не видел никаких движений этих выступов, так что не могу объяснить, для чего они служат.

Еще дальше впереди сопровождающий указал мне на три металлических шипа, о которых я упоминал вначале, прочно прикрепленных по бокам и на носу аппарата. Они были одинаковые по длине и форме; очень широкие у основания, они сужались и заканчивались остриями. Все шипы располагались горизонтально. Не знаю, были ли они сделаны из того же материала, что и аппарат; они были слегка красноватыми, словно разогретыми, но тепла я не почувствовал.

Чуть выше основания, где шипы крепились к корпусу, светились красноватые огни. Боковые огни были небольшими и круглыми, а передний, тоже круглый и очень большой, и был уже описанным мною «прожектором». Вокруг всего корпуса корабля и чуть выше платформы располагалось множество маленьких, квадратных ламп, похожих на те, что использовались для внутреннего освещения. Они отбрасывали красноватый свет на платформу, которая не огибала весь корабль по периметру, а заканчивалась впереди у толстой пластины из прозрачного материала, вытянутой с боков и прочно вмонтированной в металл. Возможно, она предназначалась для того, чтобы через нее смотреть, поскольку нигде не было никаких окон. Я подумал, однако, что это будет довольно трудно, так как с наружной стороны материал казался совсем мутным. Я не знаю, как он выглядел бы изнутри, но не думаю, что в обратном направлении он был бы более прозрачным.

Я думаю, что металлические шипы излучают энергию, двигающую машину вперед, поскольку когда она взлетела, свечение шипов резко увеличилось, и они полностью слились со светом головных фар.

Посмотрев переднюю часть аппарата, мы вернулись в заднюю, более "пузатую" часть его, но ненадолго остановились, так как человек указал мне на верхнюю часть аппарата, туда, где вращался огромный купол в форме тарелки. Он вращался медленно и весь светился зеленоватым флюоресцирующим светом, идущим невесть откуда. Даже с таким медленным движением можно было услышать звук, напоминающий воздух, засасываемый пылесосом, что-то типа шипения (как звук воздуха, когда его всасывают через множество маленьких дырочек; конечно, никаких дырок я не видел, это лишь сравнение).

Позже, когда аппарат начал взлетать, купол стал вращаться все быстрее и, наконец, стал невидимым; осталось только свечение, которое резко усиливалось и становилось ярко-красным. Звук тоже усилился, словно был связан со скоростью вращения купола и превратился в мощный писк. Я не понял причины этих изменений, и не понял, для чего нужен купол, который ни на мгновение не прекращал вращения, но это для чего-то явно использовалось, раз уж оно так работало.

В центре купола, казалось, светился маленький красный огонек, но движение не давало мне посмотреть подробнее, и я не могу на этом настаивать.

Пройдя назад, мы снова миновали вход и пошли дальше, вдоль всей платформы. Сзади, на месте, где у самолета должен был быть хвост, находилась металлическая плита прямоугольной формы, пересекавшая платформу. Она была невысокой, едва мне по колено, и я легко перешагнул ее, чтобы обойти с другой стороны и вернуться. В этот момент я заметил на полу платформы, с обеих сторон от плиты два встроенных красноватых огонька, словно две выпуклые черты. Они напоминали самолетные огни, но не мигали. Думаю, что прямоугольная плита была чем-то вроде руля направления, так как видел, как она повернулась в сторону, когда аппарат, до этого неподвижно висевший в воздухе на определенной высоте после взлета, резко сменил направление перед тем, как набрать фантастическую скорость.

Осмотрев заднюю часть аппарата, мы вернулись к выходу. Человек показал на лестницу и дал понять жестами, чтобы я спустился. Я так и сделал. Оказавшись на земле, я посмотрел вверх. Он был еще там. Человек указал на себя, затем на землю и, наконец, на небо в южном направлении. Затем сделал мне знак отойти в сторону и вошел внутрь аппарата.

Металлическая лестница начала укорачиваться, ступеньки сложились одна над другой, как штабель досок. Когда лестница достигла вершины двери (которая, когда была открыта, являлась ее основанием), дверь тоже поднялась, войдя в корпус так точно, что стала неразличимой.

Свечение металлических шипов, головных огней и купола усилилось, скорость вращения купола все увеличивалась. Аппарат начал медленный вертикальный подъем. В этот момент три опоры, на которых он стоял, стали складываться: нижняя часть каждой опоры (более узкая, округлая, заканчивающаяся широкой «ногой») вдвинулась в верхнюю часть (гораздо более толстую и квадратную). По окончании этой операции верхние части опор были втянуты в днище аппарата. Наконец, днище стало гладким, как будто опор никогда не существовало. Я не смог увидеть и следа, указывающего на места, где втянулись опоры. Эти люди явно хорошо поработали над кораблем.

Аппарат продолжал медленный подъем и достиг высоты 30-50 м. Потом он завис на несколько секунд, и в этот момент его свечение еще больше усилилось. Шипящий звук, словно от засасываемого воздуха, стал гораздо сильнее, и вращающийся купол начал крутиться с ужасающей скоростью; его цвет начал меняться, пока он не стал ярко-красным. Аппарат резко изменил направление, произведя сильный звук - что-то вроде звука удара; именно тогда я увидел, как "руль" повернулся в сторону. Затем странный аппарат чуть наклонился вбок и стремительно улетел в южном направлении с такой скоростью, что исчез за считанные секунды.

И тогда я вернулся к своему трактору. Меня затащили в корабль в 1 час 15 минут ночи, а покинул я его только в 5 часов 30 минут утра. Таким образом, мне пришлось пробыть в нем четыре часа и пятнадцать минут. Достаточно долгое время.

Когда я попытался завести мотор трактора, оказалось, что он по-прежнему не работает. Я посмотрел, в чем дело, и обнаружил, что один из кабелей, ведущих к аккумулятору, отсоединен и выдернут из разъема. Это могло быть только делом чьих-то рук: трактор был только что из ремонта, и хорошо закрепленный кабель не мог отсоединиться сам по себе (я проверял это, когда выезжал из дома). Наверное, это сделал один из моих похитителей, после того, как трактор остановился и мотор заглох. Возможно, это сделано, чтобы помешать моему бегству, если бы мне удалось вырваться из их рук. Они очень сообразительные парни; не было ничего, что они бы не предусмотрели.

О пережитом я не рассказал никому, кроме матери. Она сказала, что было бы лучше больше не встречаться с подобными людьми. Я не набрался смелости сказать об этом отцу: он не поверил даже моему рассказу о свете во дворе фермы, полагая, что мне все это почудилось.

Позднее я решил написать сеньору Жоао Мартинсу. В ноябре я прочитал одну из его статей в "O'Cruzeiro", где он обратился к читателям с просьбой сообщать о любых случаях, связанных с «летающими тарелками». Если б у меня было достаточно денег, я бы приехал к вам раньше. Но я вынужден был ждать ответа Жоао Мартинса с сообщением о том, что он берет на себя часть транспортных расходов».

* * *

Комментарий д-ра Олаво Фонтеса

«С самого начала было очевидно, что Антонио Виллас Боас не страдает психопатологическими отклонениями. Он был спокоен, говорил с уверенностью, не выказывая никаких признаков нервного тика или эмоциональной неустойчивости. Все реакции во время опроса были совершенно нормальными. Он ни разу не смешался, не потерял контроль над собой при изложении фактов. Все его колебания в точности соответствовали реакции человека, который, оказавшись в такой ситуации, не находит никакого объяснения некоторым фактам. В какие-то моменты, зная о наших сомнениях по определенным вопросам, которые могли вызвать наше недоверие, он все равно отвечал ясно и просто: "Я не знаю ничего об этом" или "Я не могу объяснить это".

Можно привести много примеров из рассказа очевидца, необъяснимых для него самого: а) свет, освещавший двор, источника которого он не мог обнаружить; б) причина остановки двигателя трактора и выключения фар; в) смысл существования вращающегося купола наверху корабля; г) причина взятия у него крови; д) двери, которые, закрываясь, сливались со стенами; е) странные звуки, вылетающие из горла "людей"; ж) симптомы, испытанные после приключения, и т. д.

Впрочем, в одном из писем к Жоао Мартинсу он утверждал, что некоторые детали не подлежат описанию, так как ему стыдно. Речь шла о подробностях встречи с женщиной и их половых сношениях. Очевидец не дал никаких описаний на сей счет. Когда ему задавали вопросы об этом, Виллас Боас выглядел смущенным и стесненным. Нам стоило большого труда объединить сообщенные детали в одно целое. Он был также весьма смущен тем, что рубашка, в которой он был в ту ночь, оказалась разорванной. Эти эмоциональные реакции сопоставимы с тем, что можно ожидать от психологически нормального человека его образовательного и социального уровня.

Мы не заметили в очевидце никаких признаков суеверия или мистицизма. Он не думал, что члены экипажа могут быть "ангелами", "сверхлюдьми" или "демонами". Он считает, что это люди, подобные нам, но прилетевшие с другой планеты. Он убежден в этом потому, что тот, кто сопровождал его вне корабля, дал это понять, указав на себя, потом на землю, а затем - на небо; жест, который, по его мнению, мог иметь только такое значение. То, что члены экипажа не снимали шлемы и униформу, объясняется, по его мнению, тем, что их воздух отличен от нашего. Мы спросили, полагает ли он, что женщина, единственная, снявшая скафандр, принадлежит к иной расе. Виллас Боас отклонил это предположение, ибо она имела физическое сходство с остальными, когда была в скафандре, и отличалась только ростом. Говорила она так же, как и остальные; участвовала наравне с ними в его похищении. Она ни разу не показалась иной, чем они.

Тогда я спросил, не думает ли он, что шлемы - просто маскировка, учитывая, что женщина свободно дышала нашим воздухом. Он ответил отрицательно; способность женщины дышать нашим воздухом, думает он, есть результат адаптации, вызванной "дымком", курившимся из мелких отверстий в стене комнаты, где были их сношения. Учитывая, что в других помещениях не было "дымка" (и остальные члены экипажа находились там в скафандрах), - это привело к заключению, что "дымок", должно быть, газ, необходимый для дыхания женщины, чтобы она могла туда войти без шлема и скафандра.

Из этого замечания видно, что Антонио Виллас Боас - очень интеллигентный человек. Его рассуждение отличается логикой, удивительной для человека, имеющего лишь начальное образование. Это касается и его замечания о, предположительно, возбуждающем действии жидкости, излитой на его тело. Хотя, возможно, он выдвинул такое предположение, чтобы удовлетворить свое самолюбие, так как его сексуальное возбуждение могло носить более чем естественный характер. Его бессознательное отвращение может быть результатом того, что ему тягостно признавать, что им овладели чисто "животные" чувства. Эта жидкость могла быть просто антисептиком, дезинфицирующим веществом или дезодорантом, предназначенным для очистки его тела от микроорганизмов, вредоносных для его партнерши.

Мы спросили, не думает ли он, что какие-либо из его действий могли быть телепатически внушены ему похитителями. Он ответил отрицательно. Он утверждал, что оставался хозяином своих действий в течение всего приключения. Он ни разу не ощущал господства чуждой мысли или влияния: "Все, что им удалось заставить меня сделать насильно, достигалось силой кулака". Он отрицает, что мог получить даже малейшее "телепатическое" послание. "Если они думали, что способны на такое, то я, должно быть, сильно разочаровал их, - заключает он.

В конце опроса Ж. Мартинс сказал, что, к сожалению, не сможет опубликовать его рассказ в "O'Cruzeiro", поскольку из-за отсутствия доказательств его едва ли примут всерьез, разве что станет известно о другом похожем приключении.

Виллас-Боас был разочарован, но не спорил, а заявил о своей готовности вернуться домой, если он больше не нужен, добавив, что всегда примет у себя тех, кто приедет насчет этого дела. Ему предложили обратиться в другой журнал, где согласятся напечатать его рассказ, упомянув о случае публикации фотографий НЛО на острове Тринидад и предупредив, что его, как фотографа Барауну, могут принять за умалишенного или шутника, на что он возразил: «Пусть те, кто сомневаются в моей честности, приедут в наш район и проведут расследование. Они увидят, что в тех местах нет людей, не считающих меня нормальным и уважаемым человеком. Если и после этого они будут сомневаться в моих словах, тем хуже для них...»

Эти комментарии подтверждают впечатление искренности, произведенное рассказом Виллас Боаса. С другой стороны, для нас ясно, что он не психопат, не мистик и не фантазер. Тем не менее, необходимо признать, что содержание его рассказа - лучший аргумент против правдоподобия рассказанного. Более того, некоторые детали слишком фантастичны, чтобы в них можно было поверить. В таких условиях лучшим остается предположение, что он очень ловкий лжец и шутник, обладающий удивительным воображением и редким умом, способный рассказать совершенно оригинальную историю, отличную от всех известных до сих пор. Его память феноменальна: например, его подробное описание аппарата целиком совпадает с деревянной моделью, отправленной им Жоао Мартинсу в ноябре. Отметим и то, что описанный аппарат совершенно отличен от ранее виденных НЛО, как если бы он хотел проявить оригинальность и в этом. Полное сходство между моделью, зарисовкой и устным описанием доказывает, что он обладает замечательной зрительной памятью.

В качестве эксперимента мы предъявили ему несколько фотографий бразильских девушек-блондинок, чтобы посмотреть, найдет ли он какое-то сходство между ними и женщиной из экипажа. Результат был отрицательным. Тогда мы показали ему фото из "O'Cruzeiro" за 1954 год, где изображен знаменитый "венерианец" Адамского. Это фото было репродукцией рисунка, выполненного по указаниям Адамского. Виллас Боас не нашел никакого сходства, указав, что лицо его похитительницы было тоньше и треугольной формы в нижней части, глаза гораздо больше и много шире расставлены ("оттянуты кзади"), скулы выступали сильнее, а волосы короче (только до половины шеи) и иначе уложены. Кроме того, он не нашел никакого сходства в одежде».

* * *

Из медицинского заключения д-ра Фонтеса

«Антонио Виллас Боас покинул корабль в 5.30 утра 16 октября 1957 г. Он чувствовал слабость, поскольку ничего не ел с 9 часов вечера предыдущего дня и его вырвало в аппарате. Возвратился домой в полном изнеможении и проспал почти весь день. Проснувшись в 16.30, он чувствовал себя хорошо и прекрасно пообедал. Но уже ночью у него началась бессонница. Он был нервозен и очень возбужден, а в моменты, когда ему удавалось заснуть, его сразу же одолевали сны, связанные с событиями той ночи. Тогда он в испуге просыпался, кричал, и его снова охватывало чувство, будто его схватили пришельцы и держат у себя в плену.

Испытав это ощущение несколько раз, он оставил напрасные попытки заснуть и решил провести ночь в занятиях, но и это ему не удалось; он был не в состоянии сосредоточиться на том, что читал, все время мысленно возвращался к пережитому. С наступлением дня он почувствовал себя совершенно выбитым из колеи, ходил взад и вперед и курил сигарету за сигаретой. Он был опустошен, все тело болело. Когда ему захотелось есть, он сумел выпить только чашку кофе. Ему тут же стало плохо, и состояние тошноты, как и головная боль, продолжались в течение целого дня. Он совершенно потерял аппетит и в течение двух дней ничего не мог есть.

Вторая ночь прошла так же, как и предыдущая. Вдобавок Антонио почувствовал сильное жжение в глазах, но головная боль прошла и больше не возвращалась.

На следующий день его по-прежнему тошнило, аппетита не было. Его, однако, ни разу не рвало, возможно, потому, что Антонио не заставлял себя есть. Жжение в глазах усилилось и теперь сопровождалось постоянным слезотечением. Однако у него не было никаких признаков конъюнктивита или раздражения глаз. Он не отметил при этом никакого ухудшения зрения.

В третью ночь он заснул нормально. Но начиная с этого момента в течение примерно одного месяца его одолевала повышенная сонливость. Даже днем он мог отключиться и заснуть в любой момент, даже во время разговора с другими людьми и в любом месте. Ему было достаточно немного побыть неподвижным, и он отключался и засыпал. Во время этого периода жжение глаз и сильное слезотечение продолжалось. Тошнота, однако, исчезла на третий день, аппетит вернулся, и он начал нормально есть. Он заметил, что проблемы с глазами усиливались под солнечным светом, и стал избегать яркого освещения.

На восьмой день во время работы он заметил, что на руке появился небольшой кровоточащий синяк. На следующий день он превратился в маленькую гноящуюся ранку, которая сильно зудела. Когда она зажила, вокруг нее осталось красноватое пятно. С 4 по 10 день такие же ранки появились на предплечьях и на ногах. Они возникали сами по себе, без какой-либо полученной травмы; все они начинались с небольшого очень зудящего волдыря с дырочкой в центре и заживали через 10-20 дней. Следы от них видны до сих пор».

Д-р Фонтес исследовал одежду Виллас Боаса при помощи счетчика Гейгера и обнаружил на ней следы радиоактивного загрязнения. Он пришел к выводу, что лишь радиация могла вызвать болезненные симптомы у фермера. Инопланетянка оказалась «горячей штучкой» не только в сексуальном смысле этого слова. Именно медицинские последствия контакта убедили д-ра Фонтеса, что Антонио говорит правду: случайно найти источник радиации в бразильском поселке было чем-то более невероятным, чем встреча с НЛО!

В 1978 году Виллас Боас прервал молчание, длившееся двадцать один год, и дал интервью бразильскому телевидению. К нему теперь отнеслись со вниманием, ибо он стал уважаемым адвокатом, был женат и имел четверых детей. Он признался, что решил заговорить, потому что его стала раздражать трактовка произошедшего с ним случая. Он вновь описал инцидент без каких-либо противоречий, но добавил, что во время контакта с инопланетянкой во второй раз она использовала специальный сосуд для сбора спермы. Эта деталь показалась ему в прошлом чересчур «интимной», чтобы упомянуть о ней д-ру Олаво Фонтесу и Жоао Мартинсу.

Автор: Обзор средств массовой информации.

Секс с инопланетянинами (1 часть)