«Не со мной»: как мы реагируем на насилие по отношению к другим

Когда мы бросаемся спасать близких и даже незнакомых людей от агрессоров, мы уверены, что нами движет благородство и доброта. Но кого мы на самом деле стремимся защитить, когда рискуем здоровьем или даже жизнью, отвечая на насилие насилием? И почему иногда замираем от ужаса, увидев ссору или драку?

Все мы испытываем эмоции и порой не в силах их сдержать. Случайная сцена в метро, на улице, в магазине может затронуть что-то глубоко скрытое, и мы реагируем, не задумываясь: бьем или бежим.

«Шли с подругой по бульвару и стали свидетелями такой сцены: мужчина бьет и пихает женщину, при этом она держится за ручку детской коляски. Когда я это увидела, не смогла остаться в стороне. Бросилась к ним, начала кричать на мужчину, что вызову полицию, что мне плевать — жена она ему или нет, — никто не имеет права бить другого. Напомнила, что с ними ребенок. Все закончилось благополучно — драчун начал оправдываться, извиняться. Но если подумать, я бы могла и в глаз получить», — рассказывает Мария, 39 лет.

В такой момент я чувствую ступор. Я понимаю, что не имею права вмешиваться. Ведь это не мой ребенок

«Я вышла погулять с собакой, и на моего пса набросился с лаем другой — такой же мелкий пустобрех. Его хозяева грузили машину у подъезда и не потрудились даже привязать малыша, чтобы он не бегал там, где может проехать автомобиль. Увидев, что их пес проявил агрессию, мужчина (крепкий и упитанный) подошел и пнул его. Я в ужасе заорала, чтобы он не трогал собаку. Мне хотелось схватить его пса и убежать с ним, спасти от этого садиста. Тут подошла его жена с ребенком на руках и отозвала собаку. Я ушла в ярости и бессилии. Может, он и жену бьет — я не знаю. Но мне так жалко было собачку. И до сих пор как вспоминаю — очень тяжело на душе становится», — делится Елена, 42 года.

«Ситуация: мальчик лет 5, ревет. Мать грубо орет на него, «чтобы заткнулся», но физическую силу не применяет. Моя реакция? В такой момент я чувствую ступор. Я понимаю, что не имею права вмешиваться в их отношения. Ведь это не мой ребенок. И какое право я вообще имею воспитывать мать, говорить ей, как лучше. При этом понимаю, что мальчик сейчас совсем не понимает, за что на него орут. В итоге я так и не решаюсь сказать что-то матери, но ребенка мне очень жаль. В общем, ситуация грустная», — вспоминает Никита, 38 лет.

Мы не всегда чувствуем, что вправе вмешаться. Мы можем заступиться за жертву, а можем и замереть, и это вовсе не значит, что нам все равно. То, как мы реагируем на сцены насилия, зависит от нашего опыта. Чью сторону мы примем: агрессора или жертвы? И от чего зависит наша реакция на чужие конфликты?

«УВИДЕННОЕ ЗАСТАВЛЯЕТ НАС СОПРИКОСНУТЬСЯ С СОБСТВЕННЫМ ОПЫТОМ» 

Ксения Куколева, психолог

Даже если агрессия направлена на кого-то другого, а мы оказались лишь случайными наблюдателями, подобное обычно вызывает у нас сильный отклик. Наша эмоциональная реакция говорит о том, что происходящее каким-то образом касается нас самих. Внутри мы «соединяемся» с одним из участников, примеряя на себя его роль.

Увиденное заставляет соприкоснуться с собственным опытом, который и позволяет испытать сочувствие. В этот момент мы будто снова ощущаем, каково это, когда по отношению к нам поступают несправедливо, а может, даже применяют физическую силу.

Насколько сильной и какой именно будет эмоциональная реакция на ситуацию, зависит от нашего опыта. Возможно, для нас привычно бунтовать, защищаться, отвечать обидчику. Или же, наоборот, «замирать», боясь спровоцировать еще большее насилие. Поэтому жестокие сцены могут вызывать как желание броситься на защиту слабого, так и парализующий ужас, бессилие.

Случаются и ситуации эмоционального заражения, когда наблюдатели принимают сторону агрессора

При этом мы можем эмоционально присоединиться и к опыту агрессора, если его чувства кажутся понятными и знакомыми. Мы все иногда злимся, повышаем голос, не можем сдержать чувств. Любые сильные эмоции естественны и свойственны всем, хотя не в каждом случае приводят к пугающим последствиям.

Например, наблюдая за матерью, которая кричит на хулиганящего ребенка, мы понимаем ее чувства, если и нам знакома злость на собственных детей. Это не означает, что мы оправдываем ее действия. Скорее, мы просто можем посочувствовать обеим сторонам.

Случаются также и ситуации «эмоционального заражения», когда наблюдатели принимают сторону агрессора и обрушивают свой гнев на беззащитную жертву. Такие случаи характерны для мест большого скопления людей, ситуаций массовых беспорядков.

• ТЕКСТ: Ксения Трошина
• ИСТОЧНИК ФОТОГРАФИЙ: Getty Images