В Этих Селах Не Боятся Смерти И Знают, Как Общаться С Мертвыми

На кладбище принято приносить цветы, а на поминках наливать умершему рюмку водки и занавешивать зеркала. Впрочем, совершая эти и другие ритуалы не все россияне отдают себе отчет в том, что они означают. Чтобы разобраться в вопросе, фотографы Александр Сорин, Федор Телков и антрополог Наталья Конрадова побывали почти во всех марийских деревнях Свердловской области и Пермского края, стараясь зафиксировать живые еще обряды, ритуалы и поверья, связанные с умершими. Полтора года экспедиций превратились в проект «Урал мари. Смерти нет», созданный при поддержке Фонда «Хамовники». Эти записи и фотографии — попытка городских людей понять традиционные деревенские отношения со смертью.

Мы, горожане, стараемся не думать о плохом. Вся наша культура обслуживает желание забыть о смерти, поэтому смерть для нас всегда внезапна и вероломна. Для жителей марийской деревни граница между мирами гораздо более демократичная. С их точки зрения, человек после смерти продолжает вести активную загробную жизнь. Похороны — обряд, благодаря которому покойник должен благополучно добраться до того света, найти там свое место и хорошо устроиться. После смерти он не должен беспокоить живых своими жалобами или просьбами, а тем более приносить им неприятности. Так покойному и говорят на поминках: «Иди и не беспокой нас больше».

На похороны и поминки приходят всей деревней — в том числе, чтобы вспомнить и покормить своих собственных умерших родных. После похорон в некоторых марийских деревнях, например, в Нижнем Бардыме, на кладбище проводят специальные ритуалы, перекрывающие покойникам дорогу обратно в деревню: сжигают одежду умершего и проходят через дым от нее, кормят на прощание владыку и сторожа (духов) кладбища, чтобы они хорошо выполняли свои функции.

Марийское кладбище обычно находится недалеко от деревни, и в те дни, когда нет похорон, туда стараются не ходить, чтобы не тревожить покойников. В деревне Юва нам удалось услышать довольно подробное объяснение ритуалов, защищающих от неприятностей. Покойники могут принести эти неприятности, сами того не желая: «Когда покойник вот умер, мы оставляем веник, ложим на полати, воду ставим и как бы говорим: “Мойтесь в бане, но нам не помогайте, нам не помогайте!” Или “Замуж за тебя не выйду! — если муж умирает у жены. — Ты там женись, меня не жди!” “Скотину смотреть не помогайте, сами смотрим!” Потому что они помогают уже по-своему, получается. Наоборот помогают».

Аняй Семенова из деревни Курки уже давно подготовилась к собственным похоронам и даже жалуется, что за ней не приходят. В сундуке у Аняй лежат платки, платье, одеяло, бутылка водки, которую она собирается передать умершей маме, а также три белых нитки — «чтобы качаться там на качелях». Свой ялан (кафтан) Аняй тоже приготовила на похороны — в нем она сможет перенести деньги на тот свет. В кармане праздничного ялана Аняй держит мешочек с монетками. По ее словам, на том свете нужно иметь с собой не бумажные купюры, а монетки, чтобы они звенели. Аняй обещает присниться дочери после своей смерти и рассказать, что она увидела на том свете.

Ольга Вапаева, деревня Андрейково, Свердловская область:

«Ту одежду, в которой человек умер, полностью тоже кладут. Получается три вида: в чем он лежит, чистая одежда и одежда, в которой он умер. У меня брат умер, так тоже так сделали. Он умер летом. Зимние туфли рядышком положили. У марийцев — неважно, лето или зима, — когда хоронят человека, обязательно надевают варежки или перчатки.

В новых вещах нельзя хоронить, а если все-таки, например, у человека старых нет, мы режем. Купили мы ему, например, брюки и ножницами порезали. Или делают дырки, чтобы он в новой одежде не умер. Почему так говорят? Если человека хороним в новой одежде, он не может носить эту одежду, эта одежда до него не доходит. У нас разговор такой. Нельзя человека хоронить у нас, у марийцев, в новой одежде. Сколько во сне снится: "Галоши не мои, я босиком хожу"».

Сейчас в марийской одежде хоронят только людей старшего поколения — тех, кто ходит в костюме при жизни и специально откладывает его на похороны. Другие вещи покойного, не надетые на тело и не положенные в гроб, подвешивают на три года — в доме или на дерево у могилы.

***
Аня Максимова, деревня Усть-Маш, Свердловская область:

«В гроб что кладут — подушку делают из веников, из листьев веника березового, потом одевают, что есть, да положат. Если женщина (мужчине все равно), на нее кладут специальный ниже колена и до подбородка материал и нитки трех цветов — черные, оранжевые и зеленые, чтобы качаться на качелях, у нас говорят. Потом сверху укрывают покрывалом или чем — и все.

Еще одежду взамен, переодеваться-то.

Носки, варежки. Деньги кладут в мешочки — под пазуху туда. На левую пазуху кладут блинчики, специально пекут, а на правую пазуху — деньги. Чтобы деньги были, взаймы не просили ни у кого, без денег-то куда? Три палки кладут для того, чтобы пугать собаку, змею и когда в гору подниматься. Вот, для этого… Окошко делают. Молодежь-то ведь не знает сейчас — заставляем делать».

***

После похорон с умершими регулярно поддерживается связь. Для этого есть, во-первых, специальные праздники, когда они приходят погостить в деревню и возвращаются обратно, а во-вторых — сны. Главный марийский праздник — Кугече, или марийская Пасха. Кугече приходится на весну и справляется несколько дней, которые строго расписаны: в некоторые дни нельзя работать и топить печь, в другие нужно ходить в баню и готовить еду. Апогей Кугече — четверг, время перед самым рассветом, когда покойники посещают родные дома, где их нужно угощать любимой едой, а также яйцами, лепешками и самогоном.

Следующее важное событие в потусторонней жизни покойного происходит на сороковой день. В некоторых деревнях — на тридцать девятый, и это для марийцев является важным отличием от русской традиции. Этот день до сих пор называют «свадьбой» — моментом окончательного перехода на тот свет, где покойники должны начать новую жизнь, не связанную с земной, снова жениться или выйти замуж. Поэтому умерших хоронят не по семьям, а по родам — то есть рядом с родителями, а не с супругами. На тридцать девятый или сороковой день родственники снова едут на кладбище, где сначала кормят покойного, после чего «везут» его домой погостить. Чтобы покормить, нужно не только положить еду, но и сказать «шужо» («это тебе», «пусть до тебя дойдет») и назвать имя. «Говорят, что если имя не назвать, то угощение может не дойти — тот, кто на том свете их распределяет, не будет знать, кому его отдать», — сказали нам в деревне Верхний Потам.

В деревне Андрейково нам рассказали, что на сороковой день у изголовья могилы оставляют еду для мертвых. Ее кладут на маленькие трехногие столики, рядом с которыми ставят маленькие стулья. Это специальная мебель для мертвых, которая не должна быть похожа на обычную, поэтому у столов и стульев по три ножки. Там же, на могилах, оставляют ведра с пробитым дном, «чтобы на том свете легче было воду носить».

***
Наталья Шуматова, деревня Артимейкова, Свердловская область:

«Муж умер... И вот 40 дней тело живет. Мы это тело кормим каждый день, каждое утро. Горячей пищей. Только уже за порогом. Вот у нас главная штакетина — основатель, матка дома, на которой лежат доски, потолок держится и за нее гостям можно, живым. А дальше — это уже другой силе, которая уже ушла, мертвецам, по крайней мере. И вот мы ставим сюда полотенчико, свечку зажигаем, горячий чай, горячий суп, кашу, что угодно, но только горячее. Сигаретку зажигаем, и рюмочку водки ставим. Все это кормим какое-то время и выкидываем на улицу скотине. На улицу, или как получится, желательно на улицу. Вот 40 дней это идет у нас».

***
В начале лета, перед православной Троицей, после нескольких недель, проведенных покойниками в деревне, их провожают обратно на кладбище и празднуют Семик — родительский день. Этот обряд знаком многим горожанам, потому что сохранился лучше всего: рюмка водки с куском хлеба на могиле — это и есть следы Семика, который раньше праздновали не только финно-угры, но и славяне. Сегодняшние деревенские марийцы празднуют его гораздо более интенсивно: крошат на могилу еду, льют самогон, а если покойный курил, то кладут зажженную сигарету.

«Свекор ветераном войны был, много пил, — рассказала нам Наталья Шуматова из деревни Артимейкова. — И как-то дочь его говорит: “Вот умрешь, буду приходить к тебе на 9 Мая и выливать целую бутылку водки на могилу!” Так и вышло. Ходит теперь каждый год».

Общение с покойным продолжается до тех пор, пока о человеке помнят — то есть в пределах двух-трех поколений.
Первые три года покойника кормят в день смерти, а старых покойников — то есть тех, кто умер давно, — на Семик и Кугече, а также по специальному требованию, если они доносят его во снах. На то, что родственники не приходят на кладбище во время праздников, а также не участвуют в других деревенских поминках, покойные могут обидеться. О мести мы ни разу не слышали, но нам часто рассказывали, что умершие снятся, жалуются на голод и требуют покормить их.

Сны — канал связи с умершими не такой стабильный, как праздники, но более интимный. Они приходят, чтобы пожаловаться на забвение, просят покормить или убрать на могиле, иногда предупреждают о беде или, наоборот, зовут к себе.

За время экспедиций мы собрали коллекцию таких снов. Один покойник регулярно просит вдову принести ему еды — семь лепешек, грибов, капусты. Другая жаловалась детям на проволоку, которая ее окутала, — нужно было убрать искусственные цветы, воткнутые в могилу. Третий сообщал родным, что лежит в воде, — значит, им нужно меньше плакать, вспоминая его. Четвертая приснилась своей племяннице в бигуди и с расческой, и это сообщение было понято как просьба принести эти вещи на могилу, чтобы передать ей.

Покойников нужно помнить и уважать их желания, но нельзя допускать слишком близко, потому что, перейдя границу жизни и смерти, они меняют свойства, перестают быть людьми и становятся частью иного мира. Поэтому покойники во снах часто зовут своих родственников к себе или приносят им угощения. Принимать их еду или идти на их зов очень опасно — можно заболеть, попасть в аварию, умереть раньше положенного срока.

Нестандартное поведение при похоронах ведет за собой и проблемное поведение умерших. В деревне Сызганка Пермского края нам рассказывали о похоронах гармониста во время Великой Отечественной войны, с телом которого водили хороводы перед тем, как положить его в могилу. После похорон он снился вдове с жалобами на беспокойство. В 1990-е годы в Верхнем Потаме Свердловской области один деревенский житель, о родовом месте которого не было известно, был похоронен рядом с родом жены. Он снился родственникам с сообщением о том, что не может найти свое место на том свете. Однако марийцы никогда не перезахоранивают покойников, поэтому жалоба не могла быть удовлетворена.

Похоронные ритуалы, кормление покойников по праздникам и по требованию, сны — неотъемлемая часть деревенской жизни современных уральских марийцев. За пределами деревни, где тоже живут марийцы, такой интенсивной связи с предками нет. Покойные не путешествуют по планете и не становятся безымянными привидениями, как в кино или в комиксах. Они лежат на деревенском кладбище и приходят гостить в свои дома, но не выходят за магическую территорию деревни.

Источник