Тайны русского шамана Хакасии

Объяснить в двух словах, кто такой Леонид Горбатов и чем он занимается, довольно трудно. Основатель нескольких музеев, политик, культуролог, бизнесмен, знаток хакасского языка, целитель и психотерапевт, урбанист, борец с тучами, научный сотрудник, медиатор между земным и трансцендентным, консультант по всем вопросам… Короче говоря, шаман.

Напротив выхода из аэропорта Абакана стоит странное фаллическое сооружение — резной столб, разделенный на три секции. С разных сторон к столбу привязаны веревки. Веревки обвешаны ленточками: яркие тесемки, черно-оранжевые георгиевки, обрывки старых джинсов и даже полоски из пластиковых пакетов — в ход идет все, у каждой ленты своя история. Это сооружение выглядит грубовато и немного наивно, но очевидно, что к нему часто подходят люди.

— Это пай-сарчин, — обстоятельно говорит Леонид Горбатов, — место, где человек может совершить внутренний ритуал породнения с духами — хозяевами этой земли. Мы останавливаемся, чтобы засвидетельствовать духам свое почтение. Нет такого правила, что нужно обязательно кинуть монету или выдернуть волос из кобыльего хвоста и повязать. Просто немного почтения.
Реклама

Это ритуальное сооружение — как и многие другие, раскиданные по Хакасии, — дело рук Горбатова. Как-то раз директор аэропорта Кочетков, будучи еще замом главы республики, пригласил местных ремесленников, культурологов и шаманов «на общение». Нужно было поставить нечто значимое и интересное перед зданием аэропорта.

— Были разные предложения: какие-то замысловатые памятники, еще что-то мудреное. Я предложил действовать просто, и вот уже два года пай-сарчин стоит и обрастает ленточками.

Леонид объясняет, что этот столб — не какая-нибудь фигня для туристов, а важная и функциональная вещь, которая помогает путникам найти общий язык с новым местом:

— Ведь это ось мира — откуда все начинается и где все заканчивается. Вот ты прилетел в Хакасию — у тебя здесь началась своя история. Здесь же она и закончится.
«Внук шаманки, видит мертвецов, болтает всякое»

— Я родился в семье, где шаманизм не воспринимался как нечто экстраординарное. Моя бабушка была знатной шаманкой. К ней обращалось очень много людей — кому-то помочь родить, кому-то голову поправить. В свое время бабушка была сослана за знахарство. В ссылке у нее отобрали всю атрибутику и запретили рассказывать «небылицы», считали шаманизм антисоветской пропагандой. Конечно же, тайком она все равно проводила ритуалы, — рассказывает Леонид.

Долгое время он жил с мамой и бабушкой в удаленном горном поселке Сыры (в переводе с хакасского — деревня драконов) и думал, что кроме Сыров в мире особо ничего и нет. Из неместных там был только его отец — ссыльный белорус. Имя Горбатову придумала бабушка, когда он был еще в утробе. Леонид говорит, что имя выбрали максимально близкое по звучанию к фамилии советского вождя.

— Бабушка говорила, что ко мне будет приходить много людей, на меня будут надеяться, как на Ленина. Уважать, как бога, и бояться, как черта, — смеется Леонид.

В детстве Горбатов был более-менее обычным ребенком и особых сверхъестественных способностей не проявлял. Случалось, конечно, что в младших классах он приходил в школу и почти сразу разворачивался и уходил домой, потому что откуда-то знал, что учитель заболел и сегодня его не будет. Одноклассники подолгу сидели за партами, ждали учителя и считали, что Ленька дурак. Но потом приключилось странное.

Однажды в Сырах хоронили односельчанина дядю Толю. Собралась вся деревня. В какой-то момент люди увидели странное завихрение наподобие миниатюрного смерча. Маленький Леонид смотрел туда же, куда и все, но видел нечто совсем другое: дядя Толя поднимается из гроба, идет к речке, зачерпывает воду, пьет и уходит в горы. После того, как мальчик во всеуслышание заявил о том, что мертвый дядя Толя гуляет по селу, взрослые напряглись. Они заперли Леню в сарае и до вечера не выпускали. С тех пор о Горбатове зашептались — внук шаманки, видит мертвецов, болтает всякое.

Спустя некоторое время Леонид уехал из Сыров в село Аскиз, учился и жил в интернате. В его жизни не происходило ничего необычного, пока к нему не наведались странные гостьи.

— Мне было лет тринадцать, когда ко мне пришли три пожилые женщины. Одну из них звали Мария, она была в огромных очках и почти слепая — я хорошо ее запомнил. «Ты должен вылечить эту бабушку», — сказали другие старухи. Для меня это был шок! Как я буду ее лечить, я же просто мальчик! Но старухи говорили серьезно, а в нашей традиции отказывать взрослым нельзя. Я попытался объяснить им, что не знаю, как ее вылечить…

Но тут в голове у Лени помутилось, ему стало нехорошо, с ним случился то ли бред, то ли жар, и он сам не понял, почему он сказал старухам растворить в воде желчь щуки и то ли пить, то ли втирать ее в больные глаза.

— Я слышал, что говорю полнейшую ерунду. Я вел себя как помешанный. Когда я пришел в себя, то извинился и попросил бабушек отпустить меня, потому что я не знаю, как им помочь. Но они сказали, что я все сделал правильно. Старый шаман Саражаков давно предсказывал, что в Хакасии родится великий шаман с лишней костью и русским лицом.

Так Леонид Горбатов узнал, что он шаман.
«Все, что создано до нас, создано богами»

В «Википедии» о месте шамана в мироздании написано следующее: «Одна из важных задач, которую выполнял шаман, заключалась в защите психической целостности общества. Для людей архаики наличие в племени такого человека значило очень много, поскольку давало им уверенность в том, что они не одиноки и не беззащитны в мире, в котором существуют и демоны, и силы зла». Времена архаики вроде бы прошли, но шаманы никуда не делись, только магический арсенал у них существенно расширился.

Главный инструмент шамана Леонида Горбатова в борьбе за психическую целостность общества — айфон. Он звонит каждые две минуты. А еще названивает другой телефон, попроще. Шамана постоянно приглашают побыть где-нибудь экспертом, обменяться каким-нибудь опытом и кого-нибудь вылечить. Звонят чиновники, звонят археологи, звонят журналисты — всем хочется урвать свой кусок Леонида Горбатова. Он смиренно отвечает на бесконечные звонки и говорит, что шаманство — это история не столько про размахивание бубном, сколько про особую социальную миссию.

— Шаман — лицо ответственное, — загадочно усмехается Леонид.

Сегодня у него тяжелый день — впрочем, как и всегда. С утра нужно завезти сменную одежду для сына-школьника, потом разместить где-нибудь приехавшего издалека пациента, заглянуть в музей, заехать в правительство и министерство культуры, преодолеть несколько сотен километров за рулем и не сойти с ума.

В национальном краеведческом музее имени Кызласова есть просторный темный зал. Там выставлены древние ритуальные камни — какие-то украшены петроглифами, на некоторых выдолблены лица богов. Этим мрачным и таинственным истуканам по не-скольку тысяч лет, и среди них ощущаешь себя особенно мелкой вошью на теле мира. Здесь Леонид Горбатов чувствует себя как дома: почти каждый камень он знает в лицо.

— Вот этот камень был извлечен совсем недавно недалеко от села Усть-Сос, — Леонид рассказывает историю появления в музее очередного древнего памятника. — Долгое время камень был спрятан, и об этом знала лишь одна бабушка. В советское время люди боялись, что власть может забрать языческие памятники и погубить. Поэтому местные попросту прятали их, закапывали в землю. И вот недавно мне позвонила та бабушка, сказала, что устала хранить тайну этого камня и боится забыть место, где он закопан. Она попросила извлечь памятник, ведь он принадлежит народу. У хакасов есть такое правило: все, что создано до нас, создано богами.
«В любой непонятной ситуации строй музей»

Первое правило шамана Горбатова: все, что сделано до нас, сделано богами. Второе правило шамана Горбатова: смотри первое. Третье правило: в любой непонятной  ситуации строй музей. Главные шаманские инструменты в деле «сохранения психической целостности общества» оказываются хоть и слегка неожиданными, но вполне светскими. Вопреки типичным представлениям о том, что музей — это пыльно, скучно и сонливо, Леонид Горбатов убежден, что именно с помощью музея можно вывести село из депрессии.

На древних камнях часто встречается один и тот же петроглиф — трехглазое улыбающееся божество. Его еще называют солнцеликим. Изображение божества стало частью нового хакасского бренда — его можно встретить на магнитах, украшениях и одежде. Из рамки за спиной министра культуры Хакасии Светланы Окольниковой тоже широко улыбается солнцеликий дух. Министру очень нравится эта картина и вообще археоарт — художественное переосмысление этнических мотивов и древних образов. Министр увлеченно рассказывает о сохранении аутентичной хакасской культуры, о хакасской моде и традициях; главная гордость Светланы Окольниковой — это музеи. Шамана Горбатова министр называет Ленечкой.

— Шестнадцать музеев под открытым небом — это самая большая сеть в Российской Федерации, аналогов нет. Каждый музей имеет свое лицо, каждый очень индивидуален. Взять хотя бы Ленин: это музей одного камня — бабушки Улуг Хуртуях тас, — восхищенно рассказывает министр культуры.

Тут стоит остановиться и заметить, что многочисленные хакасские музеи под открытым небом — это не какая-то диковинная блажь местных чиновников, а одно из немногих адекватных решений сложной проблемы: в Хакасии куда ни ткни лопату — везде или древнее шаманское захоронение, или еще какой-нибудь местный Стоунхендж.

— У нас больше тридцати тысяч памятников археологии. Наша задача — сохранить их, но в то же время иметь какой-то ресурс для развития территории. У нас вся республика — это музей под открытым небом, ее так и называют, — смеется Окольникова.
«Проводим обряд, и раз-раз-раз — солнышко проглядывает»

Леонида Горбатова в министерстве культуры знают прежде всего как прогрессивного  музейщика-активиста,  который за счет культурного наследия пытается развивать местную инфраструктуру. Но музеями, конечно, все не ограничивается. Иногда министерство нуждается и в помощи высших сил.

— У нас есть такой мегапроект — крупный экологический фестиваль, в нем участвуют и музыкальные коллективы, и театры. На открытии идет дождь. Проливной дождь, тучи. Что делать? Обращаемся к шаману! — Светлана Окольникова рассказывает о связи министерского и трансцендентного так, словно речь идет о походе к дантисту.

— Серьезно?

— Серьезно! Проводим обряд, и раз-раз-раз — солнышко проглядывает. А потом целых восемь дней такая погода!

— Понимаете, у нас к шаману идут так же, как к врачу, потому что понимают: шаман — лицо ответственное, у него нет права на ошибку, его задача помочь, и этим пользуются если не все, то очень многие, — тоном психотерапевта добавляет Леонид.

Пейзажи Хакасии — это натуральная медитация. Бледно-желтая осенняя степь тянется на десятки километров, кое-где пузырится холмами и курганами, постоянный ветер остервенело шлифует приземистые темные горы.

На границе двух районов, посреди степи стоит еще один пай-сарчин. Сначала это был просто столбик, у которого стали останавливаться путники. Со временем он приобрел популярность, оброс ленточками, местная администрация заасфальтировала площадку вокруг столба и более-менее ее обустроила. Получилась отличная эзотерическая парковка, где можно передохнуть от монотонной дороги. Шаман Горбатов был главным консультантом при обустройстве и этого места — все ведь должно быть по правилам.

Поначалу история с пай-сарчинами и ленточками может показаться игрой, особенно если ты во все это не веришь. Но когда приезжаешь в Хакасию, будь ты хоть трижды атеистом или ортодоксальным хасидом, все равно остановишься у ритуального столба. И подумаешь. Хакасская культура предельно пантеистична — каждая травинка в мире не просто так, каждый камень больше чем камень. Даже для того, чтобы установить вышку сотовой связи, приглашают шамана.

Леонид Горбатов может долго рассказывать о духах воды, гор и прочих трансцендентных сущностях. Для него они так же реальны, как министр культуры и члены хакасского правительства. Шаман знает, что духов надо слушать — в его жизни уже был опыт, когда духам не оказали должного почтения.
Случай из практики № 1

Миновав очередную речушку, Леонид неожиданно нарушает наше медитативное степное молчание:

— Мы сейчас проехали по мосту времен строительства Саяно-Шушенской ГЭС. Для хакасов это была большая трагедия. Для нас вода — это живое, у воды есть свой дух Суг-ээзи.  Когда загораживают воду, люди говорят, что это плохо. Я знаю одну женщину, мама которой присутствовала при этом загораживании. Она отдала в жертву самое ценное, что у нее было, — красивый японский чайный сервиз. Она бросила его в реку с просьбой простить человеческое невежество. Все понимали, что ГЭС — настоящий прорыв, новые рабочие места, но для многих это строительство все равно было великой трагедией.

Спустя много лет, в 2009 году, на Саяно-Шушенской ГЭС случилась авария, которую многие сравнивают чуть ли не с Чернобыльской — тогда погибли 75 человек; материальный ущерб был колоссальным. Для Леонида Горбатова это еще и личная история. История про ответственность.

— Как-то раз я проходил мимо абаканской городской больницы. Меня окликнули, пригласили внутрь и сказали, что в кардиологическом отделении лежит старик, который хотел бы меня видеть. Я уже привык к такому: иногда шаман должен отпустить человека, выслушать его, ведь возможно, что больной умирает. Я, конечно, не смог отказать. Человек, который хотел меня видеть, оказался Алексеем Султрековым — одним из старейших шаманов Хакасии. Он лежал в отдельной палате. «Знаешь, сынок,  нужно проявить максимум уважения к духу воды. Что-то Енисей волнуется», — сказал он. Было уже тепло — апрель или начало мая. «Я уже старый, я, наверное, скоро умру и не смогу, а ты молодой. Я разговаривал с духом Енисея. Надо принести в жертву быка. И сделать это следует прямо на гребне плотины или выше по течению», — продолжил старый шаман. Я понимал, что скорее всего этот обряд буду делать не я. Я все-таки молодой шаман. Я передал эту информацию нашему шаманскому сообществу. Но дело ничем не кончилось — долго думали, решали, совершать обряд или нет, какой именно должен быть бык и где его взять, нельзя ли обойтись курицей или бараном, — Леонид раздраженно морщится. Кажется, у шаманов тоже есть своя бюрократия. — А 17 августа произошло то, что произошло…

После трагедии шаманы, конечно, приняли экстренные меры по успокоению духа воды. Кое-кто из коллег потом пенял Горбатову, что раз он первый услышал про быка, то значит и делать все должен был сам.

— Трудно быть шаманом, за все приходится отвечать, — совсем не весело смеется Леонид.
Случай из практики № 2

Длинная цепь древних ритуальных камней растянулась прямо вдоль аскизской дороги. Каменные ансамбли сменяются бесконечной чередой курганов. Тут нет никаких заграждений или табличек — все и так ясно.

— Как-то раз недалеко отсюда начались раскопки, — рассказывает Леонид. — Строили дорогу, она должна была пройти по курганам. Местные жители взбунтовались и не давали археологам работать: «Зачем вы тревожите наших предков?» Мне пришлось встать между людьми и археологами. Нужно было найти ответ, можно ли здесь копать или нет, и если нет, то почему. И я пошел расспрашивать наших стариков, зачем нужны эти курганы, кто их положил.

Леонид Горбатов, конечно, и сам знал, кто и зачем построил курганы, но искал мудрости и правильных слов.

— Одна бабулька рассказала удивительную вещь, которую давным-давно ей точно так же передали ее старики. Оказывается, эти курганы не просто дома мертвых. Если было бы так, не было бы проблем: местные уже давно привыкли, что куда ни копни, везде или кости, или курган — огороды садить негде. Но та бабулька объяснила, что люди, захороненные в курганах, обычными землянами себя не считали. Они считали себя небожителями. Откуда же у простого человека столько сил притащить с гор эти огромные камни? Представить страшно, сколько морального и физического труда должен был вложить в курган род ради одного умершего человека. Бабулька сказала, что курганы расположены как звезды на Млечном Пути. И если раскопать хоть один из них, на небе погаснет звезда. Мы букашки в масштабах космоса. Но когда мы копаем курганы, мы нарушаем порядок Вселенной. Все, что сделано до нас, сделано богами.
Вери гуд бизнес

Официально Леонид Горбатов — скромный научный сотрудник музея «Хуртуях тас», который он сам и основал неподалеку от Аскиза. Директором музея работает жена Леонида Оксана. Главный экспонат — огромная четырехтысячелетняя каменная стела Улуг Хуртуях тас, что дословно переводится как «каменная старуха». Ее называют матерью Хакасии. Сегодня это самый почитаемый у местных языческий памятник. Камень завален едой и мягкими игрушками, а книга отзывов музея исписана благодарностями счастливых родителей — местные убеждены, что Улуг Хуртуях тас помогает тем, кто не может завести детей.

История возникновения этого музея довольно забавна. Долгое время каменная старуха находилась в центральном абаканском музее. Но совет старейшин и аскизская интеллигенция писала письма властям и требовала вернуть изваяние народу, потому что без него все очень плохо — дети не рождаются, урожаи скудны. Наверное, хакасы так и продолжали бы упражняться в эпистолярном жанре, но губернатор Лебедь залихвацким росчерком пера решил удовлетворить народные чаяния.

Леонид Горбатов любовно обходит музей каменной старухи. Сегодня это целый комплекс юрт, традиционное летнее кафе, реконструкции хакасских обычаев, чайные церемонии и многое другое. Но кажется, что Горбатов больше всего гордится не впечатляющей посещаемостью и неплохим бюджетом музея в удаленной хакасской степи. Больше всего Горбатов гордится своей сувенирной лавкой. Ему удалось заставить односельчан перестать жалеть себя и заняться бизнесом.

— Есть знакомый у меня, Василий. Режет из дерева фигурки, трубки. Он удивляется — кому это может быть интересно, он же балуется для души, потому что делать нечего. Или вот Александр Пешков лепит из глины. Я ему говорю: «А ты можешь сделать нашу великую каменную матерь?» Он сомневается, просит нарисовать, как это должно быть. Я ему говорю, чтобы делал так, как душа просит. Вот приносит он несколько вариантов, а я ему говорю, чтобы теперь сделал таких десять штук — попытаемся продать, — смеется Леонид. В итоге шаман смог организовать целую ремесленную сеть. Кто-то мастерит по дереву, кто-то делает бубны и статуэтки. Туристы охотно покупают весь этот хендмейд.

— Здесь есть не просто сувениры, а обереги. Человек, перед тем как сделать оберег, постится, день, два, а то и три голодает и только потом берется за работу, — рассказывает Горбатов. Он говорит, что раньше силком заставлял местных подключаться к производству сувениров, приходилось давить шаманским авторитетом — никого другого бы и слушать не стали. Теперь сельчане всерьез конкурируют за право продавать пироги в летнем музейном кафе Горбатова и сами ищут дополнительные рынки сбыта — их изделия можно найти во многих уголках Хакасии.

— Делать так, чтобы в селе было хорошо и царил мир, — это ведь одна из главных задач шамана.

Для министра Светланы Окольниковой музей — досуговое учреждение, очаг культуры. Для хитрого шамана Горбатова музей — это в первую очередь очаг экономического развития территории, безотказный метод вовлечения людей в коммерческие отношения.
Усть-Сос — это звучит гордо

Вот еще одна история о том, как это бывает.

Когда река Абакан меняла русло, жители маленького депрессивного села Усть-Сос обнаружили огромного каменного истукана. Местные быстро припомнили легенду о том, как Улуг Хуртуях тас, спасая своих детей от набега вражеских племен, обратила их в бусины и раскидала по свету. Древний памятник моментально окрестили сыном Улуг Хуртуях тас. Начали думать, что с ним делать. Хотели увезти поближе к столице или поставить рядом с самой Улуг Хуртуях тас. Но на совете старейшин шаман Гобатов, который точно знает, что в любой непонятной ситуации надо строить музей, предложил оставить истукана в Усть-Сосе. Эта идея казалась абсурдной — тут ведь всего пара домов и людей по пальцам пересчитать, дороги нет. Но в итоге за несколько лет к селу провели какую-никакую дорогу, поставили юрты, которые работают и как музей, и как кинотеатр, и как фельдшерский пункт. Сюда поехали туристы, здесь наконец началась жизнь. Теперь Усть-Сос — это звучит гордо.

— Люди поняли, что они не потеряны, не брошены на произвол судьбы. Они почувствовали гордость за то место, где родились, — говорит Леонид.

Недавно под его руководством открылся музей в еще одном далеком селе. Триста тысяч рублей республиканского гранта, несколько сельских добровольцев, пара бизнесменов, один шаман — и музей готов. На этот раз не древних реликвий, а народного хакасского писателя. И даже не важно, какого именно, потому что, конечно же, это только предлог. Горбатов прекрасно понимает, что главное — создать культурное пространство.

В музей привезли швейную машину, и теперь местные женщины шьют там мешочки, в которых по всей Хакасии продаются чаи. Учителя проводят тут занятия, мужики помогают в обустройстве, продают городским картошку и мясо. Жизнь закипела.
Случай из практики № 3

Однажды к шаману Горбатову обратился депутат Госдумы. Он был очень увлечен политической игрой и ничего другого от жизни не хотел. Шаман тогда прописал ему бросить политику и подумать о вечном. Депутат сначала не послушал шамана, но спустя некоторое время полностью изменил свою жизнь — стал сторожем, завел семью и наконец обрел счастье.

Горбатов говорит, что политики вообще частые гости у медиаторов между материальным и трансцендентным.
Раб на галерах

Каждый день шаман тратит пару часов на прием пациентов. Кому-то может что-то прописать или подлечить мелкий недуг прямо на месте, кому-то назначает время и проводит отдельное камлание. А некоторых заставляет идти к настоящему врачу. Говорит, что сельчане — народ инертный, к традиционной медицине относятся с подозрением, но его советов все-таки слушаются. Так что шаман в селе — это не хирург-универсал, а прежде всего диагност и психотерапевт.

Денег за свои услуги шаман не просит. Обычно люди сами пытаются его отблагодарить. К материальному Горбатов относится философски: все, что должно прийти, обязательно придет, а если не придет — значит, так тому и быть. А вот то, что по-настоящему гложет Леонида Горбатова, скрыто от стандартного эмпирического постижения мира.

Мы пробираемся по опасной горной тропе. Отсюда открывается совершенно невероятный вид: в центре на сотни метров разливается река Абакан, левее — деревня Усть-сос, справа — бесконечная тайга. Сказать, что дух захватывает, — ничего не сказать. Леонид Горбатов пробирается по узкой тропинке со сноровкой настоящего альпиниста — он давным-давно перещупал здесь каждый камень, прошел каждой извилистой дорожкой. Мы останавливаемся у спрятанного от посторонних глаз края скалы. Вряд ли случайному прохожему взбредет в голову сюда забраться.

— Видишь, вот это шаман, — Леонид берет в руки палочку и проводит по древнему обветренному камню, — он совершает какой-то большой обряд, — палочка Леонида скользит по скале, и я начинаю видеть фигурку человека с бубном. — Он гонит огромное стадо горных баранов. Их приносят в жертву, и они уходят из срединного мира.

Этот древний петроглиф иллюстрирует хакасское представление об устройстве мира — есть верхний, срединный, нижний. После смерти обычный человек покидает срединный мир. Но только не шаман. Душа шамана навсегда остается в срединном мире.

Выцветшая синяя лента медленно ползет по парковке абаканского аэропорта. Ее сорвало сильным порывом ветра с пай-сарчина. Здесь началась эта история, здесь же она и заканчивается. А история Леонида Горбатова не закончится никогда. Горбатов не любит об этом думать — он никогда не увидится с родителями, никогда не сбросит с себя груз ответственности. После смерти он получит новое материальное воплощение и будет и дальше «защищать психическую целостность общества»: каждый день принимать и лечить больных, вразумлять политиков, разгонять тучи на официальных мероприятиях, открывать музеи и приводить в тонус своих сонных сограждан. И я даже не знаю, завидовать ему или нет.