Сестра Дятлова: 100%, что к этому причастны военные

Сегодня представители родственников туристов группы Игоря Дятлова, членов которой в 1959 году нашли мертвыми в районе уральской горы Холатчахль, созвали пресс-конференцию, на которой подробно рассказали об обращении в СКР, Генпрокуратуру и к президенту РФ с требованием возбудить новое уголовное дело по факту убийства туристов. Обращение подписала и родная сестра Игоря Татьяна Перминова. «60 лет прошло. Представляете, в каком положении находимся мы, потому что ясно, что родственники чувствуют трагедию сильнее и глубже, чем все, кто был связан с ребятами. Неизвестность рождает массу нелепых и оскорбительных для наших родственников версий. Мы полагаем, что СКР должен возбудить дело и поставить точку во всей этой ситуации», — пояснила она необходимость обращения. 

После пресс-конференции Перминова рассказала корреспонденту Znak, что она думает о всех более-менее официальных версиях инцидента, какой версии она придерживается сама и почему, по ее мнению, силовые структуры обратили внимание на трагедию тургруппы только сейчас — спустя 60 лет молчания. 

— Татьяна Алексеевна, как вы относитесь к изначальной версии следствия, которое указало, что путешественники стали жертвой «обстоятельств непреодолимой силы»? 

— Что такое «непреодолимая сила»? Это что-то фантастическое. Удивительно, как они выдумали фразу такую волшебную, [что была] какая-то «непреодолимая сила». [Были] конкретные условия, конкретные горы, конкретные, очень профессиональные люди, сильные, образованные, знающие, опытные. И вдруг — какая-то «непреодолимая сила», вроде НЛО прилетело. Это просто глупо! 

Но, видимо, у них не было выхода, надо было что-то сочинить, потому что вроде бы по некоторым материалам видно, что вскрытие производилось — описание травм там жуткое, подробное, было. Вроде бы следователи работали — и вдруг такой вывод! Почему? Потому что надо было, очевидно, быстро это [дело] скомкать, и тем более из показаний тех людей, которые были в поисках, ясно, что была команда [сверху]. Конечно, чувствовалось, что была сильная команда сверху.

Наши родители добивались [правды] всяческими способами, [ходили] по всем кабинетам, начиная от Обкома партии и заканчивая следствием, прокуратурой. Тем более родители Игоря, мои родители, ведь на них тяжесть еще большая была, потому что он был руководителем, он нес ответственность за эту группу, за весь поход. И представляете — вот, им сказали: все, до свидания, замолчите.

— В этом году прокуратура вновь начала проверку, и после этого они вроде как опровергли многие версии, оставив лишь природные причины гибели (Генпрокуратура РФ объявила о возобновлении расследования 1 февраля этого года, спустя 60 лет после трагедии. В приоритете версий у следствия: сход лавины, снежной доски (малой лавины) и ураган — прим. ред.). Как вы к этому относитесь?

— Всем, наверное, кто в теме этой, кто проводил исследования, я не говорю про фантастические дурацкие версии, [очевидно, что] это невозможно. Кто был в этих горах — я, конечно, не была, — судя по фотографиям, по кадрам… Какие там лавины? Снежная доска — тоже должны быть условия [для нее]. Ураган? И что, что ураган. Тот же [доктор наук, экс-глава Фонда памяти погибших Петр] Бартоломей рассказывал, что когда они были в 1958 году на приполярном Урале, там было гораздо хуже. Не могли они, понимаете, ни с того ни с сего получить такие травмы… Смерть их была ужасной, тяжелой. 

— Во время пресс-конференции вы упомянули, что в вашей семье разговоров о причинах гибели тургруппы «старались не вести», но при этом среди домочадцев было понимание, что «это связано с военными». Вы лично тоже придерживаетесь этой версии? 

— Я считаю, что тут не обошлось без этого. Тем более что время было такое: и новое оружие, и космос, и прочее. Это вполне реально, тут ничего такого нет. Катастрофы случаются. Но тогда было сразу сказано родителями, уверенность была 100%, что к этому причастны военные.

Родители хотели получить пенсии, потому что все уже были в возрасте, по случаю того, что они потеряли детей. У нас ладно, у нас семья большая была. А у кого-то это был действительно единственный кормилец. Они обращались к военным в отношении пенсий. Конечно, [в ответ] тишина. 

— Также вы заявляли, что вашим родным во времена СССР в инстанциях говорили «вы никогда ничего не узнаете». Не помните, где именно так отвечали?

— Я не могу сказать, папа не говорил такого. Но они были во всех кабинетах. Мне как-то говорила двоюродная сестра, с которой он (отец — прим. ред.) делился. В каком-то из кабинетов его спросили: «Вы член партии?» Хотели, видимо, что-то больше сказать. Он сказал — нет, так как не был членом партии. Ему сказали, что ничего тогда сказать не могут. Явно это был уровень, государственная тайна, не государственная.

 — С момента гибели прошло много лет, и все это время вы, ваши родственники, пытались добиться правды. И только сейчас, в этом году, прокуратура смахивает пыль с дела и начинает какую-то проверку. С чем связано, как считаете? 

— Слишком большой общественный резонанс. Посмотрите, настолько большой круг людей интересуется этой темой, даже за рубежом. Хотя, казалось бы, ну что такое, рядовая гибель туристов, они гибнут регулярно, есть масса таких случаев. И вдруг такой интерес к этой теме. Значит, это неспроста. Я думаю, что это все же из-за интереса. И некоторые исследования мне кажутся очень интересными и детальными, скрупулезными. Может быть, они думают, что кто-то докопается до истины в конечном итоге? Ведь должна же быть какая-то причина. Глупо же считать, что они просто так, босиком побежали куда-то, легли и замерзли.

— Но ведь резонанс-то был долгие годы, чуть ли не с нулевых. Почему силовики взялись за дело сейчас? 

— Я думаю, что время настало другое. Сейчас стало можно многое говорить, можно многое узнать. Мало что скрывается. Мы же понимаем, что всегда существовала государственная тайна, связанная с обороной страны. Это все абсолютно понятно, даже никто не спорит. Но даже если так, скажите, что там произошло. Авария — и авария. А то неизвестность порождает безумные версии и слухи — ужасно же так. 

— Вы можете вспомнить 1959 год? Сколько вам тогда было лет и как вы узнали, что случилось? — спрашивали Татьяну Перминову уже другие коллеги-журналисты.

— Мне было 12 лет. У нас в семье было четверо детей, старший брат 1930 года, потом Игорь 1936 года, потом сестра 1938 и я 1947. И вот, мы жили в своем доме. Сестра училась тоже в УПИ, тоже на радиофаке. Она на два года младше Игоря была. А старший брат уже закончил институт и жил тоже с нами в этом доме. 

Как я узнала? Я помню буквально то, что вскоре должно было быть 8 марта. Я была дома, помню, готовила маме подарок — вышивала ей крестиком вафельное полотенце. Раздался телефонный звонок. Я взяла трубку, потому что я была ближе к телефону. Мужской голос сказал: «Девочка, есть кто-нибудь из взрослых дома? Передайте трубку». Трубку взял брат. И ему сказали, что Гося погиб. Мы, все родственники, звали его Гося, потому что бабушка, мамина мама, она не могла выговорить имя Игорь. 

С этого момента уже началась вся катавасия. Родителей я долгое время не видела дома, потому что были поездки — и в Ивдель, и туда, и сюда. Я на похоронах не была, меня не привлекали, было просто не до меня. 

У нас город был небольшой, и естественно, что папа и мама были известными людьми на своем заводе. Все очень быстро распространилось по городу. Я несколько дней не могла ходить в школу, потому что кругом была жуть, вопросы, что там случилось. И первые слухи были, что какие-то таинственные манси убили. Я-то знала, кто такие манси, — были фотографии. Они ходили в походы и [встречались] с этим народом. Но было жутко.

За Игоря не очень беспокоились в нашей семье, потому что он незадолго до трагедии прислал из Ивделя открытку домой. Написал, что он будет 15 числа в Свердловске и сразу после уедет в Пензу на преддипломную практику. В этой открытке также была просьба, чтобы сестра привезла ему белье и прочее. То есть он пообещал домой не заезжать, поэтому как-то сильно мы не беспокоились. Мы были уверены. Задержки из походов бывали, это ситуация вполне нормальная. Ну и, конечно, предположить такого [финала] вообще никто не мог. Это был не самый трудный поход, это не самые тяжелые обстоятельства. Это же глупо, что такие здоровые, сильные ребята — и вдруг побежали, ни с того ни с сего легли и замерзли.

— Как изменилась жизнь вашей семьи после случившегося? 

— Люди понимали, что бередить тему нельзя. Это было настолько тяжело, что мы даже не говорили об этом. Мы говорили о том, какой он был хороший, мама всегда даже говорила, что если бы он был жив, то обязательно был бы связан с космосом. Потому что голова была светлая и руки золотые. Надежды были большие.

В 1992 году стали публиковаться [первые] материалы [о гибели группы]. Я даже когда увидела в газетах, не хотела ей показывать, потому что это было слишком тяжело. И все-таки кто-то ей газету дал, и она прочитала все, пережила этот ужас снова от начала и до конца. Она была очень сильным человеком, никогда не плакала и не показывала свои слезы людям. Но до конца жизни она корила себя за то, что дала разрешение на этот последний поход. Я это помню хорошо, он просил, был не один, с ребятами. Просил, разрешите, ведь это последний поход, мы заканчиваем институт, все уже работаем. Последний — так последний.

***

Последний поход группы Игоря Дятлова был посвящен XXI съезду КПСС. Планировалось, что за 15 дней участники похода преодолеют на лыжах 300 километров по горно-таежной части севера Свердловской области и совершат восхождение на две вершины: горы Отортен и Ойка-Чакур.

Первоначально участников похода было десять: руководитель похода, студент пятого курса радиофака УПИ Игорь Дятлов, его однокурсница Зинаида Колмогорова, выпускник УПИ и на тот момент работник закрытого «СвердНИИхиммаша» Рустем Слободин, студент четвертого курса радиофака УПИ Юрий Дорошенко, инженер комбината «Маяк» Георгий Кривонищенко, выпускник строительного факультета УПИ Николай Тибо-Бриньоль, студентка четвертого курса того же факультета Людмила Дубинина, участник войны, инструктор Коуровской турбазы Семен Золотарев, студент четвертого курса физтеха УПИ Александр Колеватов, студент четвертого курса инженерно-экономического факультета УПИ Юрий Юдин. Но в итоге последний почувствовал себя плохо и покинул маршрут после того, как группа достигла заброшенного поселка 2-й Северный.

Согласно материалам следствия, туристы погибли в ночь на 2 февраля в районе горы Холатчахль, или Горы Мертвецов, на Северном Урале. Палатку группы Дятлова нашли 26 февраля в месте, которое сейчас называется перевалом Дятлова. Через несколько часов начали находить и тела участников группы. Их поиски растянулись до мая. Внимание сразу же обратили на то, что палатка «дятловцев» была разрезана изнутри, а у погибших были довольно странные травмы. Так, у Дубининой зафиксировали обширный перелом ребер, кровоизлияние в правый желудочек сердца, отсутствие языка в ротовой полости, пустые глазницы. У Золотарева также был серьезный перелом ребер с внутренним кровотечением и не было глаз. У Слободина и Тибо-Бриньоля — серьезные переломы черепных коробок. У Кривонищенко — ожоги II–III степеней, вплоть до обугливания кожи. Такое ощущение, что человек горел заживо. У кого-то также были ободраны (или объедены) щеки и губы. Кроме того, многие люди из числа тех, кто видел погибших, отмечали странный кирпично-красный цвет их кожи и запекшуюся пену возле рта.

По мнению следствия, девять путешественников стали жертвами «обстоятельств непреодолимой силы». Среди прочих звучала также «ракетная версия» — группа Дятлова погибла, попав в район, где испытывали ракетное вооружение. Все это породило впоследствии массу версий о причинах их гибели, в том числе весьма невероятных: от схода лавины до ритуального убийства местными манси. 

1 февраля этого года, спустя 60 лет после трагедии, Генпрокуратура РФ объявила о возобновлении расследования обстоятельств гибели туристов в 1959 году. Сотрудники ведомства провели ряд экспертиз. Озвучить выводы они планируют в феврале 2020 года.

Летом этого года родственники погибших решили обратиться в СКР с просьбой возбудить новое уголовное дело о гибели дятловцев, так как они считают, что фактически уголовное дело в 1959 году возбуждено не было, поскольку в деле не была указана статья преступления, а самому делу изначально не был присвоен порядковый номер. В итоге СКР переадресовал их обращение в Генпрокуратуру, пояснив, что «вопросов компетенции СКР в обращении не содержится». Адвокат Евгений Черноусов, представляющий родственников дятловцев, считает, что Следственный комитет сделал это, чтобы «выиграть время». Источник